Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. 

Апостол Павел

В наступающем году непременно пожелаю себя именно этого. Вернее, исключительно этого. А если быть совсем точной, осознание и постижение этого. Вопреки всему. 

За адским копошением в голове и анализом собственных реакций совершенно потеряла ход времени. Представляешь, я совсем позабыла, что на деле ведь прошло ничтожное количество времени, просто доля секунды по сравнению с тем, что длилось столь долго, - безумный бег с препятствиями в виде самых отвратительных форм, которые только способен породить человеческий страх... Не могу представить, не могу даже нащупать вожделенную мысль где-то в глубинах себя, не могу осознать, не могу уверовать в то, что все, похоже, наконец закончилось. Потому как еще нет. Год подходит к концу.


Прошу себя, тебя - хватит. Остановись. Я исчерпала данные мне ресурсы до дна, эти игры сводят меня с ума... Я всего лишь хочу, чтобы было проще, хочу безо всяких "них",  хочу, чтобы только вдвоем, хочу, чтобы не оставалось ни минуты на проникновение в голову и последующее пережевывание всяческого рода ерунды, хочу, чтобы говорились те слова, что я хочу услышать, хочу спать вместе, хочу произносить твое имя вслух, хочу скомкать и выбросить наши "прошлые". 




Хочу, чтобы не могло быть иначе.

Зимовать...

Как же все вдруг и нелепо закрутилось. Счастье ли?

А вот ведь на самом-то деле по-настоящему имеет значение лишь одно. И именно оттого делается столь горько.

Просто быть рядом. 

Нет больше сил прятаться за красивыми сочиненьицами, обернутыми в полуабстрактное полунечто, но и вслух говорить тоже не могу. Просто почти физически остро ощущение того, что происходящее ныне это - ведь оно явно не то, чего хочу я. Чего хотим мы, полумы, а на деле такие отдельные - ты и я.

Словно додумывают за нас.

А я? По-прежнему. Жду.

Швыряю письма по воздуху.

Погрузившись в грезы о том, насколько прекрасным может быть произошедшее внезапно, я совсем позабыла о том, каким же ужасным оно может оказаться.

 Но если ты хочешь слушать, то я хочу петь для тебя.
  И если ты хочешь пить, я стану водой для тебя.

Через некоторое количество дней солнце сбежит, прихватив с собой последние холодные лучи, чтобы вновь появиться когда-нибудь в марте, а призрак новой зимы погонит людей с улицы в маленькие уютные кафе, и они (да что там, и мы) будут (будем) прятать в рукавах свитеров и бесконечных чашках кофе невысказанные страхи и перманентное одиночество.


Но я все же надеюсь, что среди всего этого безумия ты однажды найдешь время и скажешь "Привет", а я улыбнусь, давая надежду на то, что все же может произойти.

Оказывается, одной из отличительных черт менталитета китайского народа является отсутствие стремления заглядывать в будущее, ища в нем возможные ответы и решения насущных проблем.

Зачем ты наказываешь меня за мое молчание своим собственным?! Отчего мы не можем попытаться начать вместе?...



"...Но молись за нас
молись за нас, если ты можешь
У нас нет надежды, но этот путь наш..."

...А есть ли смысл в том, чтобы отдавать минуты на размышления над тысячами пролитых слез и неуслышанных молитв, что были произведены на свет шепчущими губами, если мой отчаянный зов о помощи не был услышан даже самой собой?...

Я обязана переплыть океан собственной уничтожающей глупости, ослепляющего неверия, бесплотного страха с тем, чтобы обрести право говорить с тобой...

Все вещи непостоянны по своей природе. Работайте над своим спасением. 

Будда

Мне был явлен знак  и почти вручены ключи, а границы вдруг показались настолько необратимо уничтоженными, что внутри все сумасшедшим образом задергалось, однако сознание оказалось втянуто в странную игру с собственными призраками, так, что пара шагов неожиданно обернулись огромной пропастью... Подавляя внутреннюю улыбку, вызванную прошедшей встречей, размышляю над разнообразием дефектов общечеловеческого и, в частности, собственного рассудка, а именно: от чего мы способны отречься во имя того, чтобы познать путь, ведущий к невозможному счастью?...

Приснись.

Мне чрезвычайно необходимо ощущение того, что я живу. А пока внутри идет своим тихим ходом строительство моего идеального "завтра", я буду очень стараться засыпать, не веря в то, что утром все вновь покажется невозможным; улыбаться, фантазируя о несуществующих мыслях и пороках незнакомых мне людей, шептать там, где требуют крика. Потому что мой Бог добрый, а моя вера не требует того, чтобы ради нее проливали слезы.

Сегодня где-то свершаются чудеса.

Отчаянно пустые суммы часов, именуемые днями; прячусь за мыслями и рассуждениями великих в угоду тому, чтобы не остаться наедине с навязываемыми самою собой инсинуациями; больше сплю, большее воображаю, предпочитаю не говорить. Вот он, апогей твоего абсолютного безвластия над временем, когда уходят на покой воспоминания, притупляются восторги, забываются черты и звуки. Бессмысленное и больное развлечение - игры сослагательное характера с обильным употреблением "а если...", "а вдруг..." и "интересно, а как бы..."; утром вытряхивать из головы то, что явилось во сне в качестве возможного развития событий, с тем, чтобы попытаться не обмануться самым жестоким образом, плыть по обезумевшим от апрельского, майского, июньского солнц улицам, гадать по вырастающим перед тобою откуда ни возьмись спинам, волосам, прочим похожестям. Не случается. Нужно обрасти привыканием. 

Ведь пока, если взять на себя дерзость и переформулировать сказанное Набоковым, солнце все еще правдоподобно, мир еще держится, вещи ее соблюдают наружное приличие.

Сценарий планет на орбите

"Представьте Солнечную систему, в которой вокруг Солнца движутся две планеты. Какие условия должны совпасть, чтобы они могли следовать друг другу беспрепятственно? Прежде всего, они должны двигаться в одном направлении, в противном случае велик риск частых столкновений. Представьте теперь, что эти планеты - люди. И они, подобно планетам, должны следовать одним курсом, хотеть от жизни одного и того же. У них должны быть одинаковые ценности и цели. Но это требование нельзя путать со страстью или иной "химией", которые можно почувствовать в самом начале отношений. Это всего лишь однопроцентная информация. Но чтобы две планеты двигались по орбите успешно, для расчета маршрута долгосрочного путешествия должны быть выполнены все условия, а не только крошечная их часть".

Йегуда Берг, "Духовные правила отношений"

Оказываясь в изоляции от города и его безумств, задаю бесконечные вопросы о самой себе. 

Приверженцы каббалы утверждают, что вся сфера существования человека, то, как мы мыслим и действуем, - не более чем 1 процент общей картины бытия. Остальные 99 процентов находятся вне сферы восприятия человеком. Следовательно, основная задача жизнедеятельности каждого самоактуализированного индивида должна состоять в том, чтобы приблизиться к постижению ирреального посредством насыщения бытовой культуры своего сознания стремлением к приобщению к духовному идеалу и вытеснению всего того, что так или иначе способствует негативному воздействию на возмужание личностных качеств.

Я же резко затормозила ровно на половине пути к возможности обретения внутреннего успокоения, полностью отдавшись во власть нелепым страхам, необъяснимым инстинктам и навязанным искалеченным сознанием конформиста мыслям. Решительным образом отказавшись от действий - хотя окончательно и не признав поражения в борьбе с внутренним Оппонентом, я все более размышляю, отводя подсознание к ныне мало что значащим встречам и устремлением взглядов, изредка вторгаясь в течение собственных мыслей вопросами вроде "А не было ли все это задумано свыше?". Может, некто, кому дана власть принимать великие решения, сознательно сделал нас персонажами несуществующей комедии, отпустив определенное количество времени на ведение этой тихой игры, неосознанного взаимодействия душ на расстоянии, а затем неожиданно ворвался в этот спектакль  с тем, чтобы разрушить им же изобретенные правила, выдумал новые коды, роли и имена, замел дороги, ведущие нас друг к другу, и исчез, даровав в качестве возможного продолжения лишь  подернутые пеплом воспоминания?...

«Мы остановились в чудных днях»

Мы остановились в чудных днях
и вышли из машины.
Ветер скользил по твоим волосам.
Это было так просто, как только могло быть.
Я повернулся что-то сказать...

"Только соучастие в бытии других живых существ обнаруживает смысл и основание собственного бытия."

Мартин Бубер

На мой взгляд, истинный демократизм определяется готовностью к проявлению лояльности по отношению к другим людям. Существование их "непохожести" есть уникальное проявление многообразия личностных качеств, дарованных каждому с тем, чтобы некоторым образом приблизить тебя к принятию философии внутреннего мира другого человека, обогатить твое существование отходом от суховатости теории собственного стиля жизни, что изнутри навязывалась самим собой годами. Я убеждена: наука общения была изобретена во многом в целях образования и, в частности, самообразования человека. Ведь познавая личность, столь отличную от нашей собственной, мы обретаем знание о нас самих.

"Я уверен, что можно понять, что такое целостный универсальный человек, только через осуществление своей индивидуальности, но отнюдь не пытаясь свести себя к абстрактному общему понятию. Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой - превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим Я".

Эрих Фромм

"Итак, для чего же спросишь ты, свободный выбор? Отвечаю кратко: для спасения."

 

 Бернар Клервоский

  

Мне иногда думается, что когда-то очень давно некий кто-то заразил меня сомнением. Сомнением в том, что у меня непременно должна произойти неудача, что желаемое не вырвется за пределы замысла, что меня покинут желания, осуществление которых еще совсем недавно представлялось разрешением тех противоречий, что напоминают о себе, являясь иной раз во снах. И в те невероятные моменты, когда все твое естество готово восстать против этого,осознавая, что вот оно, панацея против страшного недуга, отнимающего столько сил, преграждая путь к тому,чтобы испытать восторг жизни, найдена, внутри тебя снова готова начаться буря; словно бы химическая реакция, добирающаяся до твоей головы, порождением чего является то, что начинаешь слышать собственный шепот: "Нет, этого не может быть". И вновь, сейчас, когда твоя ожесточенная борьба с самой собой готова наконец прекратиться, когда твоя отчаянная потребность в переменах, казалось бы, услышана высшими силами, все грозится обернуться в сожаление, опаленное огнем разжигаемых тобою же внутренних страстей в бессознательном отказе от принятия того, что на этот раз все действительно может волшебным образом произойти. Как сбежать из башни из слоновой кости, если ты сама сделала себя ее пленницей, как облагородить сознание и возвысить дух посредством изгнания из своей души нелепых страхов и озабоченности поверхностным?...

Хочу достичь такого уровня внутренней организации, когда любое колебание дольше секунды будет расцениваться самой собой как преступление.

"Контакт – это функция, которая удовлетворяет потребность в объединении и разделении. Контакт дает каждому человеку шанс познакомиться с окружающим его миром. Человек снова и снова вступает в контакт, и за каждой встречей появляется следующая. Я касаюсь тебя, я говорю с тобой, я улыбаюсь тебе, я вижу тебя, я прошу тебя, я принимаю тебя, я знаю тебя, я хочу тебя – все это дает резонанс нашему существованию."

Ирвин Польстер

"Я умер в детстве"

Что моя биография? "Дард" (арм. печаль,горе) - вот ее вечная форма...
Сейчас, после третьего ареста, я могу наконец что-то суммировать.
Обернулся - вижу старость. Это я ощущаю в мои 63 года.
Моя мать - Сиран Давидовна Бежанова. Отец - Иосиф Сергеевич Параджанов.
В год моего рождения они развелись фиктивно. Развод им был нужен, чтобы спасти шубу из французского выхухоля и дом на горе Святого Давида. Шубу, дом и много чего другого удалось спасти. После смерти мамы мы с сестрой никак не могли поделить шубу, и тогда я разрезал ее  ножницами пополам.
А дом - вот он,стоит на Котэ Месхи. Сколько семей в нем разместилось!
Отца тем не менее арестовали, но детство мое было окружено заботой.
Боясь обысков,мама каждый день заставляла меня глотать бриллианты. Потом ходила за мной по пятам с горшком в руках.

... Став совершеннолетним, я долго блуждал в поисках хорошо оплачиваемой работы, пока не набрел на ВГИК, который успешно окончил, и с тех пор голодаю.
О том, как я поступал во ВГИК, целая поэма может быть написана...
Я приехал в Москву после войны и поступил сразу в три института. Не знал, в какой пойти...
...Все считали, что я одаренный... Министерство Грузии даже выдало мне примус, валенки и сторожевой тулуп... Это была дань государства моей судьбе.
В этом туалете я приехал в Москву и сразу встретился с выдающимся мастером Игорем Савченко. Когда он меня спросил: "Зачем вы пришли в кино?" - я ответил, что учусь в консерватории, но хочу делать музыкальные фильмы и экранизировать оперы.
Он сказал: "Это интересно,пойдемте со мной". Меня заставили что-то нарисовать,что-то станцевать,что-то спеть...
В те голодные годы мы ели в день по четыреста грамм хлеба по талонам и,стоя в очереди за хлебом,иногда теряли сознание. Помню, как Латиф Файзиев одалживал мне кусок хлеба,чтобы я,простояв очередь, потом отдал ему обратно...

Во ВГИКЕ не было стульев, мы сидели на каких-то лавках,а кое-кто прямо на полу...
Приехав на студию, после объятий Довженко и пятерок, которые нам ставили за дипломы, мы годами бегали в ассистентах у третьесортных режиссеров и вымаливали работу, чтобы не умереть с голоду...
Мы сидели в тени и провели свою молодость в сырых помещениях общежития,тихо-тихо выкарабкивались... А получили работу чуть ли не зрелыми пятидесятилетними режиссерами (когда мог быть уже утрачен энтузиазм)...

...Спустя тридцать лет я вернулся в город, в котором родился в 1924 году. Вернулся стариком, за плечами  которого словно два крыла:с одной стороны - слава,триумф и признание,с другой - униженность раба,пленника,зека...
У меня нет ни официальных званий, ни наград. Я никто. Я живу в Грузии, в доме моих родителей,и, когда дождь, я сплю с зонтиком и счастлив, потому что это похоже на фильмы Тарковского... 

(Продолжить)

"В 1969 году у меня было двухстороннее воспаление легких. Я умирал в больнице и просил врача продлить мне жизнь хоть на шесть дней. За эти несколько дней я написал сценарий. В нем идет речь о моем детстве. Когда Тифлис разросся, то старые кладбища стали частью города. И тогда наше светлое, ясное, солнечное правительство решило убрать кладбища и сделать из них парки культуры, то есть деревья, аллеи оставить, а могилы и надгробья убрать. Приезжают бульдозеры и уничтожают кладбище. Тогда ко мне в дом приходят духи - мои предки, потому что они стали бездомными. Мой дед, и моя бабка, и та женщина - соседка, которая сшила мне первую рубашку, тот мужчина - сосед, который первый искупал меня в турецкой бане. В конце я умираю у них на руках, и они, мои предки, меня хоронят. Из всех моих ненаписанных и непоставленных сценариев я бы хотел поставить сначала этот. Я должен вернуться в свое детство, чтобы умереть в нем". 

Время ничего не скажет, я же тебе замечу,
Одно только время знает цену наших затрат;
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.

Если б могли мы плакать, слыша клоуна речи,
Если б могли споткнуться от чьих-нибудь серенад,
Время ничего не скажет, я же тебе замечу.
Нету такой удачи, которую я отмечу,
Ибо люблю тебя больше, чем я узнать бы рад,
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Ветры должны подуть откуда-нибудь под вечер,
Не объяснить, почему с дерева листья летят;
Время ничего не скажет, я же тебе замечу.
Возможно розы действительно желают расти вечно,
Наверно виденья эти с нами остаться хотят;
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Положим все львы вдруг встанут, чтобы уйти далече,
И убегут - не останется ни ручейков, ни солдат;
Разве нам время скажет? я же тебе замечу:
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.   

   

(Продолжить)

 «Разрешайте вещам происходить».

  

Джеймс Бьюдженталь

Внутри меня воцарилась абсолютная пустота, откуда-то возникло ощущение, что там, где должны находиться сердце и душа, нет абсолютно ничего, все доверху заполнено водой... Как будто кто-то вырвал незаметно от меня самой все мои мысли, желания, надежды, похитил эмоции, растоптал веру, развеял по ветру чувства... Откуда это ощущение, будто меня выключили из розетки, выпотрошили всю радость, способность удивляться, желание познавать?... В чем первопричина моего внезапного, тихого, но страшного отчаяния?... Я устала. Очень. Устала от того, что меня словно постоянно дергают за ниточки, кричат мне в ухо, требуя определенного поведения, определенного отношения к определенным вещам, определенных реакций. Порой я чувствую себя животным, которого загнали в клетку, и который отныне вынужден подавлять, всячески душить изнутри свои природные инстинкты. Я устала от ощущения замкнутости мира вокруг себя. Устала от того, что рядом со мной нет практически ни одного по-настоящему близкого мне человека, а есть лишь набор посредственностей, которых как будто случайно выбросило на один со мною берег, и теперь мы вынуждены притираться, адаптироваться к выживанию друг с другом; люди, для которых приемлемы любые уродливые аномалии, люди, которые словно бы лишились собственного голоса в огромной орущей толпе... Кто же меня тянул, кто толкал, побуждая к обретению того, что сейчас так меня мучает, а точнее сказать, к этому ничему? Я, только я сама, загнала себя в рамки бездействия и конформизма, двинулась, будто бы вслепую, не вперед, а куда-то вбок, занавесившись от всего того, что могло бы подарить удивительную возможность постижения тех самых невероятных вещей, составляющих ядро всего пребывания человека в состоянии, собственно, человека. Отчего я постоянно неосознанно отказываюсь от того, чтобы руководить своей жизнью? Почему всецело подчиняюсь страху?... 

Где и как отыскать спокойствие для души?...

Порой мне кажется, что весной я начинаю чувствовать и думать по-другому, словно открываются какие-то клапаны внутри, дремавшие долгое время, все вокруг мистическим образом приобретает новое значение, а ставшие привычными вещи начинают восприниматься как атрибут прошлого, с которым непременно нужно распрощаться... Хочется ломать картонные стены окружающего тебя мирка, бежать, кричать во всю глотку о своем страстном до боли в сердце желании распахнуть свою душу ради того, чтобы наполнить ее неизведанными ранее чувствами, испытать чуждые доселе эмоции и волнения... И как непереносимо тяжело становится от ясного ощущения того, что это ты, ты сама, стоишь на своем собственном горле, загоняешь себя в угол, из которого раздается твой же собственный едва слышимый голос, беззвучный крик о помощи... Как хочется отодрать уже почти приросший к коже проклятый конформизм, определяющий мои мысли и поступки, абстрагироваться от типичного ожидания слабака, что появятся из ниоткуда некие люди и все вокруг засияет новыми красками под влиянием их спасительной силы... Мне жизненно необходимо приобретение и осознание моей собственной правды как части меня; готовность клясться и каяться себе в том, что на этот раз я смогу и я выстою...

Я никогда не оставлю попыток дать себе еще один шанс...

'Il Portiere di notte'

"Так мы и пытаемся плыть вперед, борясь с течением, а оно все сносит и сносит наши суденышки обратно в прошлое..."

Фрэнсис Скотт Фицжеральд

"Я где-то читал, что жизнь человека - его прошлое и будущее - это спираль: каждый виток уже заключает в себе следующий и направляет его. Может, и так. Но моя собственная жизнь представляется мне в виде нескольких замкнутых кругов, и они вовсе не переходят друг в друга с той же свободой, что витки спирали. Переход из одного круга в другой для меня всегда - резкий скачок, а не плавное скольжение. И меня расслабляет бездействие перед скачком - ожидание той минуты, когда я буду точно знать, куда прыгнуть... После Доллиной смерти я долго висел между небом и землей". 

Трумен Капоте, "Голоса травы".

 

Венгерский педагог и психолог Ласло Полгар пришел к выводу о том, что 80 процентов детей в возрасте года являются потенциальными гениями. По достижению ими трех лет это количество снижается до 60 процентов, к пяти годам - до 50 процентов. Затем способности к самореализации затухают, уступая место бытовым заботам о сохранении своего положения и удовлетворению оборонительного инстинкта. Поразительно то, в каком ничтожном положении оказывается в этой ситуации генетика, о которой в последнее время ведется столько разговоров... Неужели природа и в случае выражении разного рода способностей человеческой личности проводит естественный отбор, оставляя столь большое количество "потенциальных гениев" за бортом? И правда ли тогда то, что некоторым людям с самого начала суждено множить ряды посредственностей, оставляя свои таланты дремать?...

Почему-то внутри меня наличествует страх. Появившийся непонятно откуда, но прочно застрявший где-то на подкорке, как обычно бывает с вещами,о которых в течении дня совершенно не думаешь, но потом они напоминают о себе навязчивым сновидением, преследующим тебя весь последующий за этим день. Страх этот размером с крохотную опухоль, но она может иметь обыкновение распространяться по всему телу и давать метастазы. Мысленно я постоянно обращаюсь к будущему. Что будет,если вдруг случится и мы натолкнемся друг на друга, и начнется short story под названием "Всерьез и надолго"? Изменится ли все или хотя бы что-то,как жить,как быть,в каком направлении действовать,думать?... Постоянно спрашиваю себя, стараюсь, во всяком случае, не "Ты хочешь?", а "Готова ли ты?"... И, правда, готова ли я к тому,что кусок того,что происходит в моей жизни сейчас почти полностью отвалится,станет зарисовкой, будет иметь значение лишь то,что происходит именно сейчас,репортаж с места событий? Могу ответить,попробовать: "Да,хочу. И готова,наверное". Готова, ибо нет более сил терзать себя уничижительными "когда же уже", "разве я недостойна", "почему же все..." (далее можно продолжить), медленно и мучительно наблюдать собственное превращения в невротика... Как себя вести, когда затянут узел, когда не можешь, не хочешь или же это попросту невозможно, отделить себя от другого человека? И,Боже,как существовать дальше,если невозможно залезть в голову другого человека, о котором ты, по сути, ничего и не знаешь?...

Я страшно боюсь привязанности. Боюсь и в то же время жажду. Определенно, мир не рухнет. И, скорее всего, мой собственный также. Но мне нужно чувствовать уверенность, как обычно, все знать наверняка; мое вечное страшное стремление. Мне нужен знак. Я хочу знать, ради чего все это. Не смогу жить в стиле "У вас осталось всего две попытки", не хочу смотреть кино крохотными эпизодами. Мне необходим...некий тыл,что ли...

Жить не во имя чего-то или даже кого-то, а потому что иначе невозможно и представить. 

Любовь, подобно огню, не знает покоя: она перестает жить, как только перестает надеяться или бороться. 

Франсуа де Ларошфуко 

Жизнь вертится вокруг своей оси. Вчера,сегодня,завтра похожи друг на друга,как братья-близнецы,зачатые в одну секунду. Мучительно хочется начать кино, мне даже кажется, что я уже чувствую эмоциональную атмосферу будущего фильма, хотя у него пока нет ни названия, ни даже толком продуманной сюжетной линии; все это напоминает слово, которое вертится на языке, но отчего-то так сложно его произнести... Это ощущение странным образом распространено на саму мою,скажем так, манеру жить, чувствовать; почему я трачу столько времени для написания черновика, сколько я уже потратила и неизвестно, сколько еще будет потрачено впустую... Что есть для человека "жить настоящим", если все, что мы делаем, так или иначе направлено на обладание уверенностью относительно будущего?... Необходимо торопиться, бежать, ведь автобус не будет стоять в ожидании опоздавших вечно... Откуда эта уверенность относительно того, что мы обязательно "доберем" чего-то недостающее, если нам изначально дано так много?...

Мария Каллас. Письма Аристотелю Онассису.

Письмо первое

Ты не верил, что я могу умереть от любви. Знай же: я умерла. Мир оглох. Я больше не могу петь. Нет, ты будешь это читать. Я тебя заставлю. Ты повсюду будешь слышать мой пропавший голос - он будет преследовать тебя даже во сне, он окружит тебя, лишит рассудка, и ты сдашься, потому что он умеет брать любые крепости. Он достанет тебя из розовых объятий куклы Жаклин. Он за меня отомстит. Ему сдавались тысячами, десятками тысяч. Он отступил перед твоим медвежьим ухом, но он возьмет реванш. Нет, ты не оторвешься. Ты будешь пить до дна признания моего онемевшего от горя горла - голоса, отказавшегося прилюдно захлебываться обидой, посчитавшего невозможным оказаться во всеуслышание брошенной. Он был всесилен, Ари, и потому горд. Ари, он не перенес низости твоей пощечины. Он отступил, но знай - он не даст тебе покоя. Он отомстит за меня, за мой прилюдный позор, за мое теперешнее одиночество без ребенка, которого так поздно дал Бог и которого ты - Ари, ты! - заставил меня убить...

Письмо второе

Теперь я спрашиваю себя: как я могла дорожить тобой больше, чем им?! Тобой, даже не желавшим ходить на мои спектакли, смеявшимся над моей страстью переслушивать собственные записи! Тобой, совершенно не интересовавшимся моей жизнью, поленившимся даже прослушать запись моего дебюта из Arena di Verona, когда двадцать пять тысяч зрителей три с половиной часа, ополоумев от восторга, дышали мне в такт... Я спрашиваю себя, как я могла подчиняться тебе, как случилось, что я позволила распоряжаться мной, послушно снимала перед спектаклем линзы - линзы, без которых я ничего не видела! - лишь бы тебе угодить? Помнишь рассвет на яхте - сиреневое утро, когда ты поил меня из ладоней горьким греческим вином? Ты сказал тогда, что не знаешь мгновенья лучше. Боже, как ты убог. Я знала любовь больше той, что ты мне открыл. На свете был мой голос - голос, который все называли божественным и который ты слушал, пожевывая от скуки жвачку...

Письмо третье

Ари, на свете нет ничего прекраснее минуты, в которую я должна была начать петь - минуты испепеляющей мольбы толпы о рождающемся звуке. Клянусь, это больше сумасшедшей любви в волнах Эгейского моря, потому что они - они, Ари, - желали меня и тогда, когда ты от меня отрекся, и, если б ты что-то смыслил в великом понятии "театр", ты бы понял, что такое свести с ума двадцать пять тысяч зрителей за один вечер. Они сходили с ума от моей "Нормы", не понимая, что я пою о себе. Мне порой казалось, моя жизнь повторяет ее скорбную судьбу. Ари, я так же, как она, не жила, а служила Великому. И так же принесла ему в жертву все. Я ненавижу тебя, Ари. Ты заставил меня убить зародившуюся во мне надежду. Если бы он родился, ты бы не ушел к Жаклин. Даже если б ушел, мы бы остались вдвоем...

Письмо четвертое
Никто, кроме тебя, не мог понять, как невозможно одиноко на вершине. Быть может, меня понимал только отец, но его уже, увы, нет в живых. Мы никогда не были с ним вместе - мать не задумываясь бросила его и уехала с нами из Америки обратно в Грецию. Теперь я живу одна в этой парижской квартире, и сестра пишет мне банальности типа: "Мама стареет". Разумеется, она стареет. Я тоже старею. Мы живем в разных домах и шлем друг другу ничего не значащие письма. Лучше б они издевались надо мной, как ты. Ты, по крайней мере, не был равнодушен. Ари, я с 12 лет работала как лошадь, чтобы прокормить их и удовлетворить непомерное честолюбие мамы. Я делала все, как они хотели. Ни мать, ни сестра теперь не помнят, как я кормила их во время войны, давая концерты в военных комендатурах, расходуя свой голос на непонятно что, лишь бы добыть для них кусок хлеба. Меня в 15 лет знала вся Греция, мне уже в 17 сказали, что я звезда, и дальше я только работала, работала, работала - я отдавала этому все, я никого не любила, я служила музыке, жертвуя всем... Я все время думаю: почему мне все давалось с таким трудом? Моя красота. Мой голос. Мое короткое счастье... Если б ты знал, как трудно мне было вернуться петь после тебя... Добрые критики пытаются меня поддержать, злые кричат, что я потеряла голос в твоей постели. Плевать. Плевать, Ари, я была так счастлива с тобой... Ари, Каллас может мерить себя только меркой Каллас. И я прекрасно понимаю, что по этой мерке сегодняшняя я - никто...

Письмо пятое

Ты забыл: под окнами квартиры, где ты теперь кричишь мое имя, ты топал ногами, требуя, чтоб я оставила тебя в покое.
Ты забыл: ты был единственным мужчиной, которого я просила на себе жениться. Ты забыл, как мучил меня, как, скрипя зубами, дал согласие и как в машине у церкви сказал, усмехнувшись: "Ну что, добилась своего?" Ты думал, после этого унижения я стану твоей женой. Ты искренне удивлялся, почему я выскочила из машины и ушла. Ты забыл, Ари. Я - Мария Каллас. Неужели ты думал, я это прощу? Я три года была твоей любовницей. Ты три года отказывался на мне жениться, после чего не раздумывая отправился под венец с глупенькой вдовой бывшего президента, живущей исключительно обсуждением нарядов на приемах. Я знала: ты умрешь с ней от скуки. Ты не послушал меня, Ари. Теперь ты несчастен. Мне больно. Но я тебя не пущу.

Письмо шестое

Газеты пишут, что мой нынешний голос - даже не отсвет былого сияния. Увы, это правда. Я читаю безжалостные рецензии, а потом телеграммы, которые я получила в 1958 году, когда после первого акта "Нормы" у меня что-то случилось с голосом и я отказалась петь. К великому возмущению администрации, потому что, по злой воле судьбы, именно на этот спектакль изволил прийти наслышанный обо мне итальянский президент. Как меня бичевали за то, что я - в присутствии такой персоны! - прервала выступление... Никто не думал о том, что, если бы я продолжила, мой голос был бы потерян... Хотя нет. Так думала администрация. Публика была более милосердна. Мне потом в гостиницу доставляли письма. "Вы богиня. Богини не должны бояться упасть..." Ари, как я не поняла тогда, что это знак! Предупреждение о том, что мой дар так хрупок. Что он не сможет вынести испытаний. Мой голос хотел предупредить меня о том, что вскоре я встречусь с тобой и ты его изничтожишь... Будь проклят тот день, когда ты пригласил нас с Менегини на свою яхту! И то мгновение, когда ты, перелив мое шампанское в свой бокал, выпил его до дна со словами: "Вот судьба великой Каллас".

Письмо седьмое

Бедный мой. Эльза сказала, ты поседел за одну ночь. Теперь ты, быть может, понял, как жестоко обошелся со мной, заставив сделать аборт. Впрочем, я сама виновата. Я могла сопротивляться. Всем, кроме тебя. Прости, я не умею тебя утешить. Ты говорил, что не веришь в Бога. Я теперь тоже не слишком верю. В юности я считала, что мой бог - музыка. Потом думала, вера в том, чтобы не изменять себе. Музыки не хватило, чтобы просто быть счастливой. И с тобой я себе изменила. Мне нечего тебе сказать. Мне не о чем петь. Потому я молчу. Ари, мальчик. Мне столько лет было некому жаловаться - я разучилась утешать. Я могу утешить тебя, отправив эти письма. Тебе приятно было бы знать, сколько лет я каждый день помнила... Но я их не отправлю. Я их сожгу. Мария Каллас не посылает любовных признаний мужчине, который ее предал. Что ж, Ари. Терпи. Терпи, как я. Я уже почти полгода молчу, не давая даже уроков пения. Терпи, любовь моя. У одиночества тоже бывает предел. Имя ему - смерть.
...Боже, как мне хочется уткнуться тебе в плечо. Ари, ты был единственным человеком, рядом с которым я чувствовала себя слабой. И единственным, кто помыкал мною из чистой прихоти, а не по расчету...

Как было бы просто,если бы изначально был установлен лимит на общение с определенным человеком. Угасали бы интерес и чувства, тикал бы внутренний счетчик, напоминая нам о том, что пришло время расставания. А вместо этого нас держат подле друг друга необъяснимые чувство вины, надежда на то,что все изменится под давлением обстоятельств и по прошествии времени, долг, в конце концов... Долг,обязанность... Самые страшные слова,смертельная инъекция, способная убить любые человеческие отношения. В детстве на мое "Не хочу" мама говорила мне:"Но есть слово "надо". Это "надо" приводило меня в отчаяние. Невозможно свыкнуться с мыслью, что ты не волен отказаться от чего-то, что над тобой способно довлеть что-то,какая-то абстрактная единица, тем не менее мешающая твоему развитию, долг,который ты не можешь ни пощупать, ни порой даже ощутить. Нет ничего более страшного, чем находиться рядом с человеком, тратить на него свои часы и силы, если при этом вас больше ничего не связывает,кроме привычки проводить время в обществе друг друга. Отчего так часто невозможно попрощаться? Неужели стремление реанимировать тяжело пораженные отношения заложено в самой природе человека?... 

Мы никогда не бываем столь беззащитны, как тогда, когда любим и никогда так безнадежно несчастны, как тогда, когда теряем объект любви или его любовь.

Зигмунд Фрейд

Эгон Шиле. Объятие (Любовники II), 1917

Я жду и ничего не ожидаю.

 Франсуа Вийон

 Ожидание, вечный спутник нашего существования... Отчего нам вечно требуется ждать, затаив дыхание, что кто-то ворвется в нашу жизнь, изменив ее невероятным образом, ждать более благоприятных условий для совершения того или иного шага, словно по прошествие определенного времени Земля начнет вращаться быстрее, а мы станем отчаяннее и смелее... А как же жизнь во имя прекрасного здесь и сейчас, стремление ловить мгновение, наслаждаться ускользающими минутами?... Время,медленный убийца...

Ложь во спасение

Почему нам так часто необходимо лгать или, выражаясь более лояльно, "приукрашивать действительность"? Является ли это неосознанным актом лицедейства, примитивным желание "пустить пыль в глаза", стремлением почувствовать себя хранителем некоей тайны? Я могу вслух рассуждать о том, насколько я  удовлетворена своим нынешним окружением, социальным статусом, носителем которого я являюсь на данный момент, в конце концов, тем, что я свободна. Но невозможно избежать того, чтобы не признаться самому себе, что за всем этим не стоит ничего, кроме стремления выдать себя за независимого, самодостаточного человека, единственного хозяина собственного существования,коим на деле ты зачастую не являешься. Пока нет такого изобретения, которое позволяло бы ввести в заблуждение самого себя, ибо на подсознательном уровне тебя всегда будет тревожить вечное "Нет,не так". Так может, необходимость говорить неправду должна отпасть во имя того, чтобы избавить самого себя от перспективы пасть жертвой воздвигнутых в собственном же сознании воздушных замков ? Или же желание облачить унылую реальность в яркие одежды того, какой ты бы хотел ее видеть, способно рождать стимулы к борьбе за собственный идеал?

Вот оно время в его наготе, оно осуществляется медленно, его приходится ждать, а когда оно наступает, становится тошно, потому что замечаешь, что оно давно здесь.

Жан Поль Сартр, "Тошнота" 

Для меня приход нового года уже давно эволюционировал от восторженного ожидания, сопровождающего последние декабрьские дни в детстве, в почти бытовую необходимость смириться с неизбежным. Последний месяц года как-то незаметно перестал даровать ощущение крадущегося праздника, а превратился в месяц подведения итогов и бессмысленного составления планов на ближайшие двенадцать месяцев. Мне не хотелось бы заниматься ни тем, ни другим, просто сейчас, как мне кажется, я наконец смогу попытаться дать справедливую или ту, которуя я выдаю за справедливую, оценку тому, что я переживаю последние месяцы. Пролетел еще один год - год несомненно насыщенный и трудный, год, по прошествии которого я могу сказать лишь: "Мне нечем гордиться". Действительно, это так, ровно как и то, что мне нечего стыдиться и особо не в чем себя винить. В моей жизни прочно укоренилось какое-то странное постоянство, в моей душе господствует отчаянная жажда перемен и новых открытий, а это странное соседство...

В наступившем году я бы очень хотела пожелать себе перестать бояться. Отбросить стремление постичь все разом и знать все наперед, научиться проживать прекрасное сиюминутное сегодня. Проживая свою жизнь, подчиняясь давлению окружающих факторов, человек рискует увязнуть в болоте собственных комплексов, нереализованных стремлений, угасших желаний. Нет более насущной необходимости, чем осознание того, что только тебе дана власть принимать решения, которые могут потрясающим образом влиять на твою собственную жизнь. Я знаю, для того, чтобы научиться по новому строить свою жизнь, недостаточно будет мобилизовать на это жалкие двенадцать месяцев.

 Но я чувствую, что должна попробовать.