"Я уверен, что можно понять, что такое целостный универсальный человек, только через осуществление своей индивидуальности, но отнюдь не пытаясь свести себя к абстрактному общему понятию. Жизнь ставит перед человеком парадоксальную задачу: с одной стороны реализовать свою индивидуальность, а с другой - превзойти ее и прийти к переживанию универсальности. Только всесторонне развитая личность может подняться над своим Я".
Эрих Фромм
воскресенье, 17 апреля 2011 г.
"Итак, для чего же спросишь ты, свободный выбор? Отвечаю кратко: для спасения."
Бернар Клервоский
Мне иногда думается, что когда-то очень давно некий кто-то заразил меня сомнением. Сомнением в том, что у меня непременно должна произойти неудача, что желаемое не вырвется за пределы замысла, что меня покинут желания, осуществление которых еще совсем недавно представлялось разрешением тех противоречий, что напоминают о себе, являясь иной раз во снах. И в те невероятные моменты, когда все твое естество готово восстать против этого,осознавая, что вот оно, панацея против страшного недуга, отнимающего столько сил, преграждая путь к тому,чтобы испытать восторг жизни, найдена, внутри тебя снова готова начаться буря; словно бы химическая реакция, добирающаяся до твоей головы, порождением чего является то, что начинаешь слышать собственный шепот: "Нет, этого не может быть". И вновь, сейчас, когда твоя ожесточенная борьба с самой собой готова наконец прекратиться, когда твоя отчаянная потребность в переменах, казалось бы, услышана высшими силами, все грозится обернуться в сожаление, опаленное огнем разжигаемых тобою же внутренних страстей в бессознательном отказе от принятия того, что на этот раз все действительно может волшебным образом произойти. Как сбежать из башни из слоновой кости, если ты сама сделала себя ее пленницей, как облагородить сознание и возвысить дух посредством изгнания из своей души нелепых страхов и озабоченности поверхностным?...
Хочу достичь такого уровня внутренней организации, когда любое колебание дольше секунды будет расцениваться самой собой как преступление.
среда, 13 апреля 2011 г.
"Контакт – это функция, которая удовлетворяет потребность в объединении и разделении. Контакт дает каждому человеку шанс познакомиться с окружающим его миром. Человек снова и снова вступает в контакт, и за каждой встречей появляется следующая. Я касаюсь тебя, я говорю с тобой, я улыбаюсь тебе, я вижу тебя, я прошу тебя, я принимаю тебя, я знаю тебя, я хочу тебя – все это дает резонанс нашему существованию."
Что моя биография? "Дард" (арм. печаль,горе) - вот ее вечная форма... Сейчас, после третьего ареста, я могу наконец что-то суммировать. Обернулся - вижу старость. Это я ощущаю в мои 63 года. Моя мать - Сиран Давидовна Бежанова. Отец - Иосиф Сергеевич Параджанов. В год моего рождения они развелись фиктивно. Развод им был нужен, чтобы спасти шубу из французского выхухоля и дом на горе Святого Давида. Шубу, дом и много чего другого удалось спасти. После смерти мамы мы с сестрой никак не могли поделить шубу, и тогда я разрезал ее ножницами пополам. А дом - вот он,стоит на Котэ Месхи. Сколько семей в нем разместилось! Отца тем не менее арестовали, но детство мое было окружено заботой. Боясь обысков,мама каждый день заставляла меня глотать бриллианты. Потом ходила за мной по пятам с горшком в руках.
... Став совершеннолетним, я долго блуждал в поисках хорошо оплачиваемой работы, пока не набрел на ВГИК, который успешно окончил, и с тех пор голодаю. О том, как я поступал во ВГИК, целая поэма может быть написана... Я приехал в Москву после войны и поступил сразу в три института. Не знал, в какой пойти... ...Все считали, что я одаренный... Министерство Грузии даже выдало мне примус, валенки и сторожевой тулуп... Это была дань государства моей судьбе. В этом туалете я приехал в Москву и сразу встретился с выдающимся мастером Игорем Савченко. Когда он меня спросил: "Зачем вы пришли в кино?" - я ответил, что учусь в консерватории, но хочу делать музыкальные фильмы и экранизировать оперы. Он сказал: "Это интересно,пойдемте со мной". Меня заставили что-то нарисовать,что-то станцевать,что-то спеть... В те голодные годы мы ели в день по четыреста грамм хлеба по талонам и,стоя в очереди за хлебом,иногда теряли сознание. Помню, как Латиф Файзиев одалживал мне кусок хлеба,чтобы я,простояв очередь, потом отдал ему обратно...
Во ВГИКЕ не было стульев, мы сидели на каких-то лавках,а кое-кто прямо на полу... Приехав на студию, после объятий Довженко и пятерок, которые нам ставили за дипломы, мы годами бегали в ассистентах у третьесортных режиссеров и вымаливали работу, чтобы не умереть с голоду... Мы сидели в тени и провели свою молодость в сырых помещениях общежития,тихо-тихо выкарабкивались... А получили работу чуть ли не зрелыми пятидесятилетними режиссерами (когда мог быть уже утрачен энтузиазм)...
...Спустя тридцать лет я вернулся в город, в котором родился в 1924 году. Вернулся стариком, за плечами которого словно два крыла:с одной стороны - слава,триумф и признание,с другой - униженность раба,пленника,зека... У меня нет ни официальных званий, ни наград. Я никто. Я живу в Грузии, в доме моих родителей,и, когда дождь, я сплю с зонтиком и счастлив, потому что это похоже на фильмы Тарковского...
"В 1969 году у меня было двухстороннее воспаление легких. Я умирал в больнице и просил врача продлить мне жизнь хоть на шесть дней. За эти несколько дней я написал сценарий. В нем идет речь о моем детстве. Когда Тифлис разросся, то старые кладбища стали частью города. И тогда наше светлое, ясное, солнечное правительство решило убрать кладбища и сделать из них парки культуры, то есть деревья, аллеи оставить, а могилы и надгробья убрать. Приезжают бульдозеры и уничтожают кладбище. Тогда ко мне в дом приходят духи - мои предки, потому что они стали бездомными. Мой дед, и моя бабка, и та женщина - соседка, которая сшила мне первую рубашку, тот мужчина - сосед, который первый искупал меня в турецкой бане. В конце я умираю у них на руках, и они, мои предки, меня хоронят. Из всех моих ненаписанных и непоставленных сценариев я бы хотел поставить сначала этот. Я должен вернуться в свое детство, чтобы умереть в нем".
суббота, 9 апреля 2011 г.
Время ничего не скажет, я же тебе замечу,
Одно только время знает цену наших затрат;
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Если б могли мы плакать, слыша клоуна речи,
Если б могли споткнуться от чьих-нибудь серенад,
Время ничего не скажет, я же тебе замечу.
Нету такой удачи, которую я отмечу,
Ибо люблю тебя больше, чем я узнать бы рад,
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Ветры должны подуть откуда-нибудь под вечер,
Не объяснить, почему с дерева листья летят;
Время ничего не скажет, я же тебе замечу.
Возможно розы действительно желают расти вечно,
Наверно виденья эти с нами остаться хотят;
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Положим все львы вдруг встанут, чтобы уйти далече,
И убегут - не останется ни ручейков, ни солдат;
Разве нам время скажет? я же тебе замечу:
Я же, увы, не знаю и я тебе не отвечу.
Внутри меня воцарилась абсолютная пустота, откуда-то возникло ощущение, что там, где должны находиться сердце и душа, нет абсолютно ничего, все доверху заполнено водой... Как будто кто-то вырвал незаметно от меня самой все мои мысли, желания, надежды, похитил эмоции, растоптал веру, развеял по ветру чувства... Откуда это ощущение, будто меня выключили из розетки, выпотрошили всю радость, способность удивляться, желание познавать?... В чем первопричина моего внезапного, тихого, но страшного отчаяния?... Я устала. Очень. Устала от того, что меня словно постоянно дергают за ниточки, кричат мне в ухо, требуя определенного поведения, определенного отношения к определенным вещам, определенных реакций. Порой я чувствую себя животным, которого загнали в клетку, и который отныне вынужден подавлять, всячески душить изнутри свои природные инстинкты. Я устала от ощущения замкнутости мира вокруг себя. Устала от того, что рядом со мной нет практически ни одного по-настоящему близкого мне человека, а есть лишь набор посредственностей, которых как будто случайно выбросило на один со мною берег, и теперь мы вынуждены притираться, адаптироваться к выживанию друг с другом; люди, для которых приемлемы любые уродливые аномалии, люди, которые словно бы лишились собственного голоса в огромной орущей толпе... Кто же меня тянул, кто толкал, побуждая к обретению того, что сейчас так меня мучает, а точнее сказать, к этому ничему? Я, только я сама, загнала себя в рамки бездействия и конформизма, двинулась, будто бы вслепую, не вперед, а куда-то вбок, занавесившись от всего того, что могло бы подарить удивительную возможность постижения тех самых невероятных вещей, составляющих ядро всего пребывания человека в состоянии, собственно, человека. Отчего я постоянно неосознанно отказываюсь от того, чтобы руководить своей жизнью? Почему всецело подчиняюсь страху?...
